Он по своему вежлив и нетороплив. Он терпеливо ждет окончания зимы и поднятия уровня моего гемоглобина. Он не спешит никуда, дожидается, когда солнечный свет станет странным. А странным свет становится весной, даже если на земле еще лежит снег. Этот феномен света я объяснить не смогу, он становится другим и все! предметы освещаются под другим углом и выглядят как-то иначе.
так вот Макс выходит из какой-то своей тени, потягивается, щурится на солнце, потом говорит:
- А знаешь. я тут вспомнил... И мне хочется просто дико заорать:
- АААААААААААААААА! Опять ты! Да откуда ты взялся на мою голову!
И опять же побиться головой ап стенку. Потом я начинаю усовещать его, рассказывать о лучших месяцах моей жизни, об отгораживании от действительности и жизни прошлым, а не настоящим.
Он смотрит на меня склонив голову, иногда даже морщит лоб, словно силится что-то понять, в глазах его выражение наблюдателя. который смотрит на новый вид особо суетливой и зудящей мухи.
Тогда я начинаю злиться сильнее и привожу самый сильный и бронебойный аргумент:
- И вообще, ты называешь девочег телками, а они на это обижаются!
Макс хлопает глазами. я внутренне торжествую, все-таки мне удалось его достать!
- Ну а если они телки и есть? - не менее обоснованно и немного удивленно спрашивает Макс.
- ААААААААААААААААААААА! Ну что ты сделаешь с этим человеком!? Ничего святого у него нет! У других вон музы как музы, на крыльях трепещущих прилетают, на арфах играют, эльфийские песни поют, в крайнем случае, цыганские. А ты кто? Мне тебя людям стыдно показать!
- Не, ну а че? - приводит Макс не менее бронебойный аргумент.
- Че? Да ниче! Буй тебе через плечо! Дай, хоть ноут включу! - Чертыхаясь, лазию с проводами. нажимаю кнопки. Макс смотрит на все это копошение с высоты своего роста, иногда поглядывает куда-то в сторону горизонта. Потом. когда я уже угнездилась. спрашивает:
- Ну дак че?
- (я тут не все свои слова приводить буду, ладно?) после неких, скажем так, высказываний, говорю - да че! гони уже, куда тебя девать-то.